Александр Голованов о негеройском поведении Валентины Гризодубовой.
В один из весенних дней 1944 года, когда Голованов был на докладе в Ставке, Сталин сообщил ему, что на него поступила жалоба. Если об этом говорил сам Сталин, значит жалоба серьезная. Расследованием дела должен был заняться Маленков. Голованова попросили никуда не выезжать из Москвы, а вскоре вызвали в ЦК.
«Будучи совершенно уверенным в том, что за мной ничего предосудительного нет, я как-то и не думал о том, кто и что мог обо мне написать. Явившись в кабинет секретаря ЦК, к своему удивлению увидел там командира полка В. С. Гризодубову. Поздоровавшись, я сел.
Мне было задано значительное количество вопросов, на многие из которых ответить я не мог. Среди таких вопросов были, например, такие: почему полк, которым командует Гризодубова, до сих пор не гвардейский, тогда как другой, организованный в то же время, уже получил гвардейское знамя? Почему командир полка получила мало наград? Почему Гризодубова до сих пор полковник, в то время как она единственная женщина-командир в АДД, и почему ее полк находится на положении пасынка? Почему к нему плохо относится командование? И ряд других вопросов.
В составе АДД находилось много десятков полков, которые входили в состав дивизий, а последние — в состав корпусов. На большинство поставленных вопросов ответить я, естественно, не мог. Сказав секретарю ЦК, что лично не занимаюсь вопросами деятельности отдельных полков, просил дать мне время разобраться. Такое время мне было дано, и я уехал.
На выяснение всех вопросов, поставленных передо мной секретарем ЦК, ушло несколько дней. Пришлось вызывать генерала В. Е. Нестерцева — командира корпуса, в состав которого входили дивизия и полк. Данные, полученные от командира корпуса и командира дивизии генерала В. И. Картакова о состоянии дел в этом полку, были весьма плохими. Большое количество летных происшествий, не связанных с выполнением боевых заданий, низкая воинская дисциплина среди личного состава. Командир же систематически отсутствовала в полку со ссылкой на необходимость встреч с кем-либо из членов Политбюро, причем уезжала, далее не поставив об этом в известность своего непосредственного командира. Даже изданные по Авиации дальнего действия приказы, в которых как командиру корпуса, так и Гризодубовой за плохое состояние дел в полку были объявлены дисциплинарные взыскания, никакого изменения в ее поведении и отношении к службе не произвели. Мне было доложено, что такое поведение имеет давнюю историю. Так, еще в 1942 году, когда шли тяжелые бои под Сталинградом и был ранен командир дивизии, Гризодубова без чьего-либо ведома бросила полк и улетела в Москву, а в январе 1944 года проделала то же самое под Ленинградом и не являлась в свою часть до возвращения последней на место своего постоянного базирования, и полком фактически командовал ее заместитель майор Запыленов.
...Слушая доклад командира корпуса, который непосредственно подчинялся мне — командующему АДД и мог в любое время обращаться ко мне, что он при всякой надобности и делал, я все больше недоумевал, почему он ни разу не сказал мне о творящихся безобразиях в подчиненной ему части...
— Виктор Ефимович! Можете вы мне попросту, по-товарищески рассказать, что заставило вас молчать по поводу поведения Гризодубовой? Ведь вы этим навлекали беду и на свою голову!
Долго молчал генерал, но наконец заговорил:
— Видите ли, Александр Евгеньевич, за время пребывания Гризодубовой в дивизии, которой я раньше командовал, а потом уже командуя и корпусом, видел я много упущений по службе с ее стороны и старался ей как-то в этом помочь, зная, что человек она невоенный. Когда я бывал в полку, в разговорах со мной она всякий раз подчеркивала свою близость к членам Политбюро нашей партии, называя каждого из них по имени и отчеству, и у меня из этих разговоров сложилось убеждение, что и на полк, которым она командует, поставил ее лично товарищ Сталин, о чем говорила она недвусмысленно. Свое отсутствие в полку она всякий раз объясняла поездками к высокопоставленным лицам для решения тех или иных вопросов для полка. Я предупреждал ее, что оставление части командиром — явление недопустимое, но докладывать вам об этом не хотел. Не желая, чтобы вопрос этот заходил далеко, я пытался уладить все на месте, но даже ваш приказ о взысканиях как мне, так и Гризодубовой положение в полку не изменил. Такие действия Гризодубовой показывали мне, что и командующий АДД для нее не управа. Вы извините, но это мнение существует у меня до сих пор. Вот почему я к вам по этому поводу и не обращался, — закончил Нестерцев».
Вскоре Голованов снова явился в ЦК. Он рассказал о неутешительном состоянии дел в полку Гризодубовой, но против него были выдвинуты новые обвинения:
«— А вам известно, что ваш Картаков командир дивизии по ночам стучится в дверь комнаты, где живет Гризодубова, и именно потому, что дверь остается закрытой, он чинит ей всякие козни!
...Ваша жена и жена Картакова — родные сестры, вот вы и стоите горой за своего Картакова!..»
Обвинения были абсурдными. У жены Голованова не было сестер, о чем он и заявил Маленкову. После некоторых уточнений, беседа окончилась.
«Ждать развязки событий долго не пришлось. Очень скоро я был вновь вызван в ЦК. Когда я вошел в кабинет, Маленков поздоровался со мной и, не говоря ни слова, вызвал помощника и сказал, чтобы заходила Гризодубова. Когда она подошла к столу, секретарь ЦК поднялся со стула. Встал и я.
— Мне поручено объявить решение Политбюро по вашей жалобе, Гризодубова, — сказал Маленков. — За клевету в корыстных целях на своих непосредственных командиров, за попытку оклеветать маршала Голованова — командующего Авиацией дальнего действия, которому вверена партией и руководством страны ответственнейшая работа, за попытку дискредитировать в глазах руководства преданного Родине и партии полководца принято решение передать дело о вас в военный трибунал для привлечения к судебной ответственности, куда и передать имеющиеся материалы. А сейчас идите к товарищу Шкирятову - председателю Комиссии партийного контроля, там будет решен вопрос о вашей партийной принадлежности.
Я не хочу описывать здесь, что последовало за объявлением этого решения. На коленях, в слезах молила Гризодубова о прощении, почему-то больше обращаясь ко мне, чем к секретарю ЦК... Я невольно думал, сколько еще людей, невинных людей на белом свете страдает от всяких наговоров! Как может человек, которому были предоставлены все возможности принять участие непосредственно в войне, в разгроме ненавистного для всех врага, на что сейчас направлены все силы, все помыслы советских людей, вместо этого направить свою энергию, силы на достижение личных, корыстных целей, не останавливаясь ни перед чем, даже перед заведомым оговором и преднамеренной клеветой на старших своих товарищей, зная, что эти оговоры, эта клевета могут привести ни в чем не повинных людей и к печальному концу, но зато откроют ей путь к своим, заветным для нее, целям. Ослепленная открывшимися было перед ней возможностями, командир полка Гризодубова ни на минуту не задумывалась о возможной судьбе оговариваемых ею лиц. Вместо этого она уже видела себя первой в стране женщиной в мундире генерала... И вот теперь я должен буду предстать перед правосудием, хотя и в качестве потерпевшего, рядом с этим человеком?!
— Я не желаю связываться с этой женщиной! Я не желаю, чтобы моя фамилия, мое имя по любому, даже по такому случаю, упоминалось рядом с фамилией и именем этой женщины, товарищ секретарь ЦК!..»
Прочитав этот эпизод я задумался, нужно ли о нем писать? И решил, что нужно. Герои бывают разные. Одни зарабатывают признание своими ратными делами, а другие - непорядочными действиями. В одинаковом почете потом все, и это несправедливо.
Что касается достоверности описанного, то я думаю, что у Голованова не могло быть причин возводить понапраслину на самую известную женщину-летчика в СССР (при ее жизни то!). Также как не могло быть причин молчать об этом, если это действительно произошло. Мне в этой истории непонятно только одно: как Гризодубову могли не предать суду военного трибунала?
Ее клевета вскрылась, потому что она была шита белыми нитками. Выдумка несуществующей сестры - чистый прокол. Но если бы Гризодубова была умнее и предварительно уточнила информацию, или если бы у жены Голованова действительно была такая сестра, что тогда? Главному маршалу авиации - куча проблем, а ей вторую звезду героя на грудь? Нехорошо...
И вот еще что. Сталин (по этому вопросу, несомненно, решение принимал он) удовлетворил просьбу Голованова и Гризодубову пощадил. А если бы не пощадил? Сегодня со всех углов кричали бы: тиран, репрессировал такую женщину, летчицу, рекордсмена, героя!.. Но ведь никакие звания и должности не делают человека лучше. Ни герой, ни академик, ни генерал - не равно порядочная личность. Порой в людях сочетаются и незаурядные способности, и отрицательные качества, и прежде чем обвинять Сталина: "он репрессировал выдающегося человека!" лучше предварительно поинтересуйтесь, что этот человек сделал. Случай Валентины Гризодубовой - в назидание.
Автор: Дмитрий Голубов. https://vk.com/russkiy_analizknig
